Жизни Анны. Мистический роман - Максим Яковенко

– Надеюсь, скоро помиритесь.

– Посмотрим… Кирилл, ты вот всегда говоришь мне о реинкарнации, объясняешь все, а сам не знаешь свои прошлые жизни, – Анна так резко сменила тему, чем вызвала удивление друга. – Я давно уже хотела тебе это сказать. Думаю, тебе стоит пойти на сеанс к Остапцову. Как считаешь?

– Аня, понимаешь…

– О, так всегда начинал говорить Франк, когда чего-то не хотел. Прошу тебя, не отказывайся. Тебе нужно пойти ради научного исследования. Ну невозможно читать книги про реинкарнацию, карму, Махабхарату и разные веды без практического опыта. Согласен?

– Я уже был.

– Вот, значит, как. – Анна откинулась на спинку стула.

– Я ходил к Остапцову на регрессию.

– Мне стоило бы догадаться. А почему молчал? Почему ничего не говорил мне, Кирилл?!

Кирилл тяжело выдохнул.

– Аня, я был немцем. Я, как тебе сказать… Я участвовал в наступлении на Ленинград в сорок первом, я в том числе захватывал Новгород.

За столиком у окна повисла минутная тишина.

– Я боялся тебе об этом сказать, – продолжил, запинаясь, Кирилл. – Ты теперь можешь плюнуть мне в лицо и никогда не встречаться со мной.

– Даже не знаю, что сказать.

Анна и правда не знала. Перед ней сидел солдат Третьего рейха, что напал на ее Родину, захватил ее родной город, убивал невинных людей и косвенно был повинен в ее смерти в том числе.

– Потребовалось два раза ходить к Остапцову, чтобы разобраться в прошлом воплощении, – Кирилл решил продолжить исповедь в ответ на молчание подруги. – В самом начале регрессии я оказался 22 июня в Беларуси. Первый день войны, испытывал такую радость, это звучит ужасно, но я и все вокруг меня были счастливы началу военных действий. Мы думали, что война закончится осенью, Советский Союз капитулирует, и Рождество мы уже точно будем отмечать дома с родными. Далее в состоянии регрессии я эпизодически проходил свой путь солдата: Минск, Псков, Новгород, окрестности Ленинграда, весной сорок третьего нас перебросили южнее, под Курск. Я был обычным солдатом Вермахта.

Анна внимательно и безмятежно слушала друга, не выдавая каких-либо эмоций, что еще больше побуждало Кирилла продолжать свой рассказ-исповедь.

– На следующем сеансе регрессии я оказался посреди сражения. Курская битва походила на сущий ад. Стояла дождливая и прохладная погода. Казалось, что солнце уже никогда не появится на небе и не подсушит сырую одежду на моем теле. Всегда хотелось есть. Я уже не понимал, что я делаю и что нужно делать. Приказы отдавались без четкого понимания и плана. Мы были брошены нашим командованием на смерть.

– Ты выжил?

– Да, но попал в плен. Умер я в Западной Германии где-то через двадцать лет после войны.

– У тебя были дети?

– Нет. Я умер в больнице один, кажется, я много болел. Помню, ощущал свое тело, нашпигованное осколками, боль не прекращалась ни на минуту все двадцать лет.

– Что же война с нами сделала, Кирилл?

К глазам стали подступать слезы.

– Не плачь, а то у тебя тушь потечет.

Слова Кирилла рассмешили Анну, и они оба засмеялись сквозь слезы.

То, чего так боялся Кирилл, не случилось. Анна не просто поняла друга, а отнеслась к нему с состраданием и еще большей любовью. Не фашист, нацист или враг – а такая же жертва войны, как и она сама. Эта общая страница их далекого прошлого могла сделать их двоих сильнее, еще ближе и роднее.

– Каково это – быть солдатом?

– По-разному. Когда ты просто сидишь в танке – даже мыслей нет, что это может кого-то убить. Больше думаешь о поражении цели, а не об убийстве. Но когда стреляешь из автомата – совсем другое ощущение.

– Тебе часто приходилось видеть своих жертв?

– Приходилось.

– И каково это?

– Странный вопрос. Это нехорошее ощущение, Аня. Зачем тебе знать?

– Мне кажется, я тоже убивала.

– Явно не в прошлом воплощении.

– Да, в более древнем. Мне опять снился сон, я тебе рассказывала уже: дождь, битва в поле на мечах, деревня, люди и крики кругом.

– Да, помню.

– Так вот, прошлой ночью приснилось с подробностями. Страшно рассказывать даже.

– Интересно. Можно пойти на сеанс к Остапцову.

– Я только пришла в себя, Кирилл. Вдруг опять такое узнаю, что потом снова себя собирать по частям придется. Нет, не хочу. Мне хватило истории с Франком.

– Франк, кстати, как и я, тоже оказался на войне не по своей воле, околдованный идеологией Гитлера. Важно это понять, чтобы отпустить обиду, простить.

– Да вы что, все сговорились? Только и слышу от всех: «прости Франка, прости Франка». С мамой так вообще невозможно разговаривать.

– Видишь, весь мир говорит тебе.

– Кирилл, тебе, мужчине, не понять, почему я до сих пор не могу забыть.

– Он здесь, в России, искупляет свои преступления, так же, как и я. Разница лишь в том, что он приехал сюда работать, а я здесь вообще родился.

– Как-то нелогично.

– Что именно?

– Вы с Франком были немцами, натворили бед и так или иначе сейчас в России имеете дело с этой кармой, как ты говоришь, а я как жила в России, так и живу сейчас, при этом снова в Новгороде. По логике, мне следовало бы жить сейчас в Германии и получать все ее блага за те страдания, что немцы причинили мне.

– Но ты учишься на немецкой филологии, и, согласись, у тебя ведь были мысли уехать в Германию?

– Не исключала это, да.

– Соответственно, Германия в твоей жизни еще может сыграть свою роль.

– А как же мальчик Ханс Майер, который в прошлой жизни был русским солдатом, но сейчас родился в Лейпциге?

– Он погиб под Берлином. Может, он заработал тяжелую карму уже на германской земле и поэтому должен быть сейчас там. Но на самом деле – это все география, и она не важна. Важны люди, Аня. Важно пройти урок, искупить карму с теми людьми, с кем были созданы кармические узлы в прошлом. И для этого необязательно рождаться в той стране, где больше всего сделал зла. Мы оказываемся в том месте и в тот день, чтобы встретить людей, перед которыми у нас накопились обоюдные долги, сказать им «я люблю тебя» или «прости». Сказать им то, что не было сказано в прошлой жизни.

– Ты очень красиво говоришь, Кирилл. А сам ты встретил людей, с кем тебе нужно проработать совместную карму?

– Я не знаю.

– Вот видишь! А как же гипноз?

– Это уже излишне, думаю, так часто обращаться к регрессии нехорошо, да и зачем все знать?

– Уже нет вопросов, ответы на которые бы хотел получить? – Анна выпытывала у Кирилла новые откровения.